Темнопольная диагностика является специальной формой диагностики, при которой у пациента берется маленькая капля крови из капилляра на пальце. Затем кровь рассматривается длительное время под темнопольным микроскопом. В нем имеется специальный конденсатор, который визуализирует все, что есть в крови — при этом частицы, вещества, грибки, вирусы и прочее не наплывают друг на друга, и технология не требует подцвечивания клеток.
Через темнопольный микроскоп мы смотрим прямо в микрокосмос крови. Можно обнаружить феномены, невидимые невооруженным глазом, позволяющие делать выводы об имеющихся заболеваниях, а также о тенденциях заболеваний, которые возникнут в дальнейшем.
Исследование живой крови с помощью темнопольного микроскопа
Как в древности врач исследовал «жизненные соки» больного, также и сегодня эта традиция заботливо сохранена. Высказанная некогда, еще до христианского летоисчисления, формула «Я ЗНАЮ, ЧТО Я НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ» все еще предваряет восторженный технический прогресс, сохранив свою актуальность, также эта формула действительна для многих медицинских исследований, предполагающих значительную широту интерпретаций и пригодных для того, чтобы вселить еще больший страх и в без того страдающего и запуганного пациента, сделав его при этом более сговорчивым.
Еще около 20 лет назад, когда грыжи межпозвоночных дисков приходилось диагностировать с помощью инъекций контрастного средства в спинной мозг, никто не знал, что примерно 60% здорового населения, у которого ничего не болит, имеют грыжи мезпозвоночных дисков, которые настолько велики, что они подлежат немедленной операции в случае появления сегментных жалоб. То есть, в медицине нужно очень осторожно относиться к результатам до того, как будет сформулировано решающее суждение. Таким образом, если угодно, можно с чистой совестью списать почти любую боль в спине на грыжу межпозвоночного диска.
Также можно поступить со многими анализами крови: лабораторное исследование с 50 различными параметрами может показывать вполне нормальные результаты, а пациент, тем не менее, тяжело болен — поскольку многое как раз не было исследовано, о многом не подумали, и многое невозможно исследовать, поскольку так называемый прогресс еще не настолько прогрессивен. В медицинском измерении ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС многое приходится рассматривать мозаично и нейтрально, параллельно с другими вещами и следуя клинической картине, а также с привлечением собственного клинического опыта и технологических возможностей. Темнопольная микроскопия представляет собой подобную мозаику.
В ее рамках вот уже более 100 лет исследуется самый, пожалуй, известный из жизненных соков, а именно кровь. Не только с точки зрения макроскопии, то есть невооруженным глазом – причем даже с этой позиции можно увидеть уже очень многое: если цвет и консистенция очень маслянистые, это признак нарушения жирового обмена, если кровь имеет цвет выдержанного красного вина или, наоборот, розового вина — это всё признаки самых разных возможных заболеваний, которые сегодня лучше всего прояснить, используя современные лабораторные методы исследований. В микроскоп французский профессор и дважды доктор Пьер Бешамп в тысяча восемьсот шестидесятые годы увидел во всех клетках мельчайшие микроорганизмы, которые могли стать бактериями, и сделал из этого вывод, что болезни происходят из внутренней среды организма. Примерно в то же самое время Вирхов выдвинул постулаты так называемой клеточной патологии, которая рассматривает причину заболеваний как нарушение отдельных клеток, аналогично Пастеру, который отдельные заболевания оценивал как результат деятельности соответствующих микроорганизмов. В конце концов, профессор Клод Бернар, современник Бешампа, признал правоту обоих, констатировав:
МИКРОБ НИЧТО — СРЕДА ВСЁ. Если угодно, он и был самым первым именитым ученым, который говорил о зависимости причин заболеваний от проблем с окружающей средой (которые существуют в микромире так же, как и в макромире).
С современной точки он, скорее всего, тоже был прав, что, разумеется, даже спустя 150 лет после такой выразительной демонстрации не могло быть опровергнуто нашим медицинским мировоззрением. Поскольку к окружающему и внутреннему миру относится питание, смысл которого до сих пор не нашел должного отражения в медицинском образовании. В качестве доказательства последнего тезиса служит то, что пациенты едят в большинстве больниц — выздоровлению это, прямо скажем, не способствует. Поэтому в заданных пределах и после консультации с лечащими врачами зачастую уместно „подкармливать“ пациентов, это стало традицией во всех развивающихся странах.
Темнопольная микроскопия на сегодняшний день представляет собой помощь в оценке и последующем наблюдении за течением заболеваний, которую трудно переоценить. Даже в случае, если кто-либо рассматривает эту методику с критических позиций, она представляет собой важный способ вспомогательной диагностики, которая подтверждается „общепринятыми“ лабораторными методами исследований. Здесь становятся заметны изменение среды обитания, повышенный уровень кислотности, нарушения свертываемости крови, состояния кислородной недостаточности, проблемы с органами, бактериальная и паразитарная нагрузка и пр. Поэтому на сегодняшний день это ценная дополнительная диагностика к обычным лабораторным исследованиям. Можно увидеть вещи, которые не обнаруживаются при прочих условиях, и, пользуясь которыми, можно сделать выводы в отношении терапии.
Это не то, что называется «директивной медициной», на которую постоянно ссылаются больничные кассы и другие носители затрат, когда не хотят оплачивать расходы — и именно там, где традиционная медицина для пациента продемонстрировала неудовлетворительный результат. Но не может и не должно быть задачей врача отказываться от того, от чего он сам ожидает получить больший эффект, только потому, что консультантам или оценщикам заплатили или платят за то, чтобы они отклонили возмещение расходов под предлогом лечения методами „директивной медицины“.
Это бывает в том случае, если от пациента требуют провести лечение только при учете невозместимого ущерба. Это также совершенно определенно противоречит нашим основным правам человека, включая обычные методы судопроизводства высокими и высшими судебными инстанциями. А также, в случае устойчивости к терапевтическому воздействию при лечении в какой-то одной клинике, принадлежащей к определенной медицинской школе, существует крайняя необходимость, обоснованная не конкретной правовой нормой, а общими принципами, которая отменяет обычные методы судопроизводства. Это рассматривается сходным образом также в конституционном суде – по принципу: Представьте себе, началась война, и никто не идет на нее!
Свежее темное поле
За последние сто лет нашелся немецкий ученый Гюнтер Эндерляйн (1872 – 1968), который продолжил работы в этом направлении. Основываясь на опыте с темным полем, он разработал медикаменты (так называемые носоды), которые прописывают сейчас, руководствуясь результатами темнопольных обследований. Эндерляйн уже тогда придерживался мнения, подтвержденного сейчас, о том, что мы живем в симбиозе с так называемыми архебактериями; они были самыми первыми одноклеточными живыми организмами, имевшими обмен веществ, который для генерации энергии требовал исключительно углеводы (сахар), и в котором не участвовал кислород. Дальнейшее развитие одноклеточных и превращение их в многоклеточные организмы требовало более экономичной добычи энергии, которая была возможна только при использовании кислорода и сахара вместе. Таким образом, из этих одноклеточных образовались митохондрии, которые частично и сегодня еще имеют свойства обмена веществ этих архебактерий. Митохондрии можно назвать электростанциями в рамках клетки. Таким образом, они представляют собой реликты из первых бактерий, которые в случае сбоя могли превратиться в болезнетворные бактерии. Это по поводу наблюдений вышеуказанных исследователей.
И вот случай сбоя: его легко описать, пользуясь термином «изменения окружающей среды»: не то питание, истощение, медикаменты, электромагнитное загрязнение, изменение кислотности тканей, дефицит гормонов и многое другое. Эти (внутренние) изменения, затронувшие окружающую среду, или среду обитания клеток, требуют от них возвращения к сохраненным «программам добычи энергии», поскольку митохондрии не могут уже использовать кислород привычным путем (в клинической картине многих хронических заболеваний митохондрии сильно сокращены в количестве и имеют меньшие размеры). Клетки без участия кислорода переключаются на архаичное поглощение глюкозы, чем создают плодородную почву для роста возбудителей различных заболеваний. Таков грубо обрисованный механизм возникновения хронических заболеваний. C точки зрения науки это в настоящее время до известной степени легко доказуемо и, следовательно, представляет собой рабочую матрицу, позволяющую лечить заболевания не только симптоматически, но — если угодно — более причинно или регулятивно. В качестве примера подобных аргументов — которые для некоторых могут показаться слишком простыми – можно сделать следующее наблюдение из обычной медицины.
Для контроля протекания онкологических заболеваний используется позитронно-эмиссионная томография (ПЭТ). При этом пациенту впрыскивается глюкоза с радиоактивным маркером, и проводится исследование на предмет выявления мест, в которых она накапливается. А она накапливается в местах, где имеется наибольшая потребность в глюкозе – то есть, рядом с раковыми клетками. Одна раковая клетка требует примерно в тридцать раз больше сахара, чем здоровая, поскольку она практически не может перерабатывать кислород. Также из исследований известно, что в тканях, имеющих признаки хронического воспаления, парциальное давление кислорода снижено. То есть, хронические воспалительные процессы предшествуют многим другим заболеваниям, в том числе онкологическим, поскольку они подготавливают для этого «внутреннюю окружающую среду». В ходе одного из британских исследований на 48000 мужчинах в возрасте от 40 до 75 лет было установлено, что опасность онкологического заболевания повышается на 30 %, если люди имеют воспалительные процессы в области зубов и костей челюсти, для определенных органов такая опасность увеличивается даже на 50%. Это коррелируется с моим многолетним наблюдением, что наибольшее число онкологических больных имеют от четырех до двенадцати неживых зубов во рту.
Подводя итог, можно сказать, что темнопольная микроскопия является простой технологией контроля при лечении множества заболеваний. Она считается вспомогательной, а не окончательной диагностикой; ее теоретические основы совместимы с актуальным уровнем знаний, которые в настоящее время получают в силу необходимости всеобщее признание.
